Антуан Удар де Ламотт 

Есть одна категория вопросов, на которые отвечать очень трудно. Это вопросы, которые собственно вопросами и не являются. Автор не стремится получить ответ, он его уже имеет. Более того, между строк легко читается изначальное стремление даже не столько отстаивать свою правоту, сколько критиковать всякое альтернативное мнение. Он уже заручился и простой логикой «здравого» смысла, и всяческими цитатами из энциклопедических словарей, духовных, философских источников и классической западной литературы. Он не задает вопрос от незнания, он, наоборот, тщательно подготовился к тому, чтобы отстаивать свою твердую позицию. Он как бы во всеоружии «встал в стойку» и вызывающе провозглашает – «ну, кто тут против меня?!», «кто сможет что-либо противопоставить моему мнению, подтвержденному мудрецами всех времен и народов?!»

Посмотрите, разве нужен человеку ответ (в данном случае – о природе зависти), когда он даже после собственных слов о том, как кто-то «открыто признался» и «искренне восхитился», да еще упомянув при этом, что «осуждать-то человека не следует», все равно в итоге делает вывод – «так ли уж безобидно это для природы человека», «разве может быть [так] в принципе», «что же тут белого и безобидного»? Я, в свою очередь, на это могу ответить только одно – пусть так, но где же здесь вопрос? Я никак не вижу, чтобы глубокоуважаемому автору письма требовался мой ответ. В ее письме совсем другое – вызов, как брошенная зачинщиком-дуэлянтом перчатка – мол, согласись со мной или… — к барьеру!

Но времена дуэлей прошли, теперь более разумно и благородно не вступать в бессмысленные споры, в любом из которых, как известно, «из двух спорящих один — глупец, другой – подлец». Дабы не оказаться одним из двух, я не буду вступать в дискуссию. Я не нахожу в «вопросе» ни толики собственно вопрошательства, ни грамма искренней заинтересованности в моем (или чьем бы то ни было) мнении, и я не столь наивен, чтобы подвергать сомнению не то что святое предание, Антуана де Ламотта и Лейбница, но даже – энциклопедический словарь. Итак, за отсутствием вопроса, я и не отвечаю. (Или, если хотите, считайте моим ответом сказанное выше, не больше того.) Однако, редакции, приславшей мне данное письмо я ответить должен, и должен написать статью на заданную тему, и от этого уклониться не могу. Только с данной оговоркой продолжаю.

Как психолог, я должен проанализировать текст письма. Мое общее субъективное впечатление я уже выразил. Теперь — детали, и более объективно. Суть в том, что я нахожу данное послание крайне не логичным и постараюсь это обосновать.

Начнем с самого начала. Речь идет о т.н. «белой зависти» — «Предположительно, это такое не коварное чувство, за которое и осуждать-то человека не следует». «Предположительно»… Здесь, а также с учетом последующих высказываний, это самое «предположительно» звучит не как всего лишь скромное предположение, а как ирония, издевка вроде – «вот, кто-то там предполагает, что судить человека не стоит». Позволю себе напомнить, от Кого исходят такого рода предположения. (Именно – позволю, поскольку если бы далее в письме не затрагивалась христианская мораль и не излагались «христианские мысли», ни за что бы себе не позволил.) «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф.7:1-2) —  это «предположение» было высказано пару тысяч лет назад с одной высокой горы в Израиле, и потому явилось частью т.н. «Нагорной проповеди». Из Чьих уст прозвучало данное «предположение» указывать нужно?

Видите ли, я не релизиозный деятель, не богослов, не исследователь библии и даже не «православный психолог», я просто реагирую, как говорится, в плане заданного. Автор письма явно претендует на разговор о духовном, так что ж я буду лезть со своей приземленной психологией – получится как в народной пословице – «мне про Фому, а я про Ярему»? Ну, и раз уж коснулись вопроса «судимости», не могу не упомянуть еще несколько слов, произнесенных тогда же на горе в завершение мысли: «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф.3-5).

Посмотрим на эти бревна. Вот прекрасная цитата гениального Лейбница, как она приводится в письме — «Зависть есть беспокойство (неудовольствие) души…». Скажите, вам доводилось когда-нибудь испытывать в душе беспокойство и/или неудовольствие? Хорошо вам тогда было? Представьте теперь, что вас за это нужно еще и осуждать. Беспокойство, неудовольствие души… Вдумайтесь, вчувствуйтесь – что это? Это страдание души. Есть варианты? Нет. А, вот, автор письма приводит такое страдание души, как повод для осуждения. Где логика? У Лейбница логика есть: он показывает, что зависть – это болезнь, боль, страдание. В письме же логики нет, ноль логики, а вот, затаенной агрессии… не ноль. Слава Богу, вот кажется, еще бревно вышло. Пойдем за следующим. (Причем я особо подчеркиваю – не я занимался выискиванием данных цитат для оправдания своего мнения, уже в самом письме они подобраны так, что якобы позволяют скептическую ухмылку – кто это тут посмеет сказать, что зависть – «не коварное чувство, за которое и осуждать-то человека не следует».)

«Зависть – это печаль души о благополучии ближнего» — это, согласно письму, христианская мысль. Я бы сказал — не просто христианская мысль, а прекрасная и глубочайшая христианская мысль. Тут нужно даже не вдуматься и не вчуствоваться, а поистине – вслушаться в ее звучание: печаль души… Вслушались, прониклись? Вспомнили, как звучит ваша печаль души? А теперь представьте – это есть ваше коварство, за которое вы заслуживаете осуждения. Логично? В письме утверждается одно, христианская мысль говорит совершенно о другом, при этом одно приводится в подтверждение другого. По-моему, такие «бревна» даже тащить не надо – сами вываливаются. Вот идет следующее.

«Зависть – невольная дань уважения, которую ничтожество платит достоинству» — Антуан Удар де Ламотт, французский поэт и драматург. Здесь я просто благодарен без всякой иронии, для меня это потрясающие слова, достойные истинного поэта, которые я, к сожалению, раньше никогда не слышал. Мне кажется, в них не надо вдумываться, вчувствоваться или вслушиваться, над ними нужно буквально медитировать, ими можно молиться. В них вся правда о зависти, ее наиточнейшая (по крайней мере, среди приведенных в данном письме) и исчерпывающая характеристика. Я не могу даже их комментировать — мудрость, как и юмор, невозможно объяснить. Разъясненный юмор перестает быть юмором, мудрость при объяснении не теряет смысла, но утрачивает его гармонию. Просто, пожалуйста, тихо перечитайте: невольная… дань уважения… которую ничтожество… платит… достоинству. Если смыслом можно наслаждаться, то это тот самый случай. Будем судить «дань уважения»? Будем критиковать нищее ничтожество, невольно отдающее дань уважения и признающее, тем самым, свое ничтожество перед достоинством? Все останавливаюсь. Нельзя. Невозможно объяснять – размывается смысл….

И сразу вслед за этой цитатой в письме следует: «И, что же тут белого и безобидного?» Я просто ничего не понимаю. В совершенную мелодию врывается нелепый грохот, не то что не имеющий ничего общего с мелодией, но просто надрывающий слух. Я не понимаю, зачем такие вопросы-утверждения сочетать с такими цитатами. «Беспокойство, печаль души», «дань уважения»… и — с другой стороны об этом же — «коварное чувство», «осуждать» «что же тут белого и безобидного?»… Как будто сами цитаты нежно открывают автору письма суть вещей, а он упорно лепит их к своей беспомощно ищущей повод вылиться на кого-то агрессии. На кого же? Кто завидует вам? Или, может быть, кому-то неистово завидуете вы?

Кажется, за годы ведения рубрики «Загляни в себя» это письмо тронуло меня больше обычного. Оно звучит как искушение, подобное тому, в котором говорится в начале следующей евангельской цитаты (говорится не явно — это я тоже, прошу прощения, не могу объяснить, но уверен, это можно почувствовать):

«…Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. <…> Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. <…> Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши». (От Иоанна 8:6-11).

У кого что болит, тот о том и говорит

Вопрос 2:

Уважаемый Игорь Евгеньевич, спасибо за ответ на мой вопрос, который прочитала в газете № 7(124) с большим интересом. (Пишу это без всякой иронии). Но мне жаль, что Вы увидели в моем письме то, чего у меня и в мыслях не было: «агрессию, стремления… критиковать всякое альтернативное мнение». Возможно, я не очень внятно сформулировала вопросы, которые меня действительно волнуют, на которые очень хочется получить ответ.  Существует ли белая зависть, так ли уж она безобидна, как принято считать, чем отличается она от зависти черной, которая (по Лейбницу) … есть беспокойство (неудовольствие) души? И страдание души, как Вы верно написали. Согласна, что человека, мучимого завистью, а, значит, страдающего, можно и нужно пожалеть. Но разве нет повода его опасаться? Разве не бывает так, что именно зависть движет человеком, который совершает подлость, а порой и преступление? А, если это так, то как научить людей с детства не завидовать? Как самому избавиться от этого чувства, если оно вдруг посетило тебя?

Хорошо, давайте начнем с того, с чем вы согласны, и разберем соответствующий вопрос: «Согласна, что человека, мучимого завистью, а, значит, страдающего, можно и нужно пожалеть. Но разве нет повода его опасаться?». А есть ли повод опасаться человека, «мучимого ревностью», или «мучимого яростью», «мучимого жадностью», «мучимого обидой», «мучимого вожделением (сексуальным), «мучимого гневом (пусть праведным)», или даже — «мучимого чувством несправедливости», «мучимого болезнью», голодом, недостатком сна, нищетой… отсутствием любви – в конце концов?! Чем бы ни мучился человек, страдание делает его потенциально опасным для окружающих, потому что зачастую (хотя далеко не всегда) он начинает видеть в них причину всех своих бед. Почему, например, в развитом западном государстве, где люди, как минимум, сыты и хорошо одеты, чувствуешь себя спокойно, а в африканской стране, где на улицах попрошайничают голые голодные дети, стараешься держаться ближе к полицейскому с автоматом? Он, что, защищает нас от их зависти? Или дело все-таки в том, что эти несчастные дети явно свидетельствуют о витающем в воздухе страдании всего народа этой страны, мучении от множества причин, в том числе, конечно, и от зависти?

Что ж вам так далась-то эта зависть? Вы боитесь пострадать от чьей-то зависти? Или испытываете чувство вины, что ваша зависть кому-то повредит? Тогда об этом страхе или чувстве вины из-за зависти, а не просто о ней, и нужно говорить. А наркоман, «мучимый зависимостью» не опаснее? А восточный мужчина «мучимый жаждой кровной мести» за смерть родственника менее страшен? А «мучимый тщеславием» правитель? А знаете, как были «мучимы [социальной] несправедливостью» вожди революций и разжигатели войн, регулярно уносящих миллионы жизней? А ну-ка, поставьте рядом «мучимость завистью», и «мучимость несправедливостью». На первый взгляд, страдать от несправедливости – просто душевный дар; на второй… — сколько бед принесли конфликты, в которых каждая сторона борется за свою «справедливость»? (Об этом есть старый анекдот – «Третьей мировой войны не будет, но в борьбе за мир камня на камне не останется».) В каких именно мучениях сокрыта причина — в мучениях от зависти, от ненависти, от ревности, от обиженности, от несправедливости…? Ни в каких. Причина в САМИХ МУЧЕНИЯХ – во-первых, и в том КТО мучается и КАК мучается – во-вторых. Причина — в страдании.

Скорее всего, вы опять скажете, что я не отвечаю на вопрос («мне жаль, что Вы увидели в моем письме то, чего у меня и в мыслях не было… возможно, я не очень внятно сформулировала вопросы, которые меня действительно волнуют, на которые очень хочется получить ответ»), мне же снова придется сказать, что я действительно не знаю, что у вас в мыслях, у меня есть только ваши слова, с ними я веду диалог, их анализирую, на их счет высказываю свое мнение, причем результат открыто выносится на читательский суд. Я, насколько мог, постарался искренне и аргументировано высказаться по поводу вашего предыдущего письма. Ну, а что касается настоящего, то мне очередной раз приходится подчеркивать, что вы не просто внятно формулируете вопросы – вы их формулируете в форме т.н. трюизмов – суждений, предполагающих один единственный ответ. Трюизмом, например, является заданный собеседнику погожим солнечным днем «вопрос» — «Не правда ли сегодня хорошая погода?». Манипуляция в данном случае состоит в том, что собеседник не может ответить – нет, чтобы не выглядеть полным идиотом; но после нескольких подобных вопросов он уже автоматически соглашается с утверждением, которое в другой ситуации вызвало бы у него сомнение. Вот ваш трюизм — «Разве не бывает так, что именно зависть движет человеком, который совершает подлость, а порой и преступление?» Это есть вопрос? Вопрос, на который вы, или кто бы то ни было, ищет ответ? И этих ответов может быть больше, чем один? Вас искренне интересует, как я отвечу? Я могу ответить – «нет, так не бывает» или «так бывает не всегда», и это не будет ответ ребенка или слабоумного? Тогда для чего спрашивать? Следуя логике трюизмов – для того, чтобы далее получить ответы, желательные для себя, заставляющие меня также склониться к вашему мнению.

Так что же вы от меня хотите, что следует вслед за трюизмом, и в каком контексте был сформулирован трюизм? Снова обращаемся к тексту:  «Разве не бывает так, что именно зависть движет человеком, который совершает подлость, а порой и преступление? А, если это так, то как научить людей с детства не завидовать? Как самому избавиться от этого чувства, если оно вдруг посетило тебя?». А если не так? Т.е., конечно, я не могу отрицать, что человек, движимый завистью, способен на преступление, но если я все же увижу в данном утверждении скрытую манипуляцию и не брошусь отвечать на другие вопросы так, как вам бы этого хотелось?

«Как научить людей с детства не завидовать?» А как научить их не ревновать, не раздражаться, не обижаться, не желать отомстить, не ненавидеть, не стремиться к обогащению, уметь порой мириться с несправедливостью ради избегания еще большего конфликта? Их этому нужно учить? Вообще – этому можно научить? Гневливые родители могут научить ребенка не гневаться? А не гневливым родителям надо ребенка этому учить? В семье, где бушует ревность, кто-то сможет научить ребенка быть не ревнивым? А родителям, которые относятся друг к другу ровно и спокойно, нужно опасаться, что ребенок будет одержим ревностью? И наконец, то, о чем говорите вы: по-вашему, я могу научить завистливых отца и мать вырастить независтливого ребенка, или я могу научить родителей стать независтливыми? Или, может быть, независтливым родителям нужны мои рекомендации о том, как вырастить независтливого ребенка?

Если до этого вы использовали трюизм, то теперь вы хотите поймать меня на абсурде. И в том числе, абсурдным (или лучше сказать более мягко – риторическим, т.е. заданным просто ради риторики – поддержания дискуссии, разговора) мне кажется также последний вопрос – «Как самому избавиться от этого чувства, если оно вдруг посетило тебя?»

Никому никогда не удавалось избавиться от какого бы то ни было чувства. Чувства или проходят, переживаются сами в себе, и их энергия растрачивается на уже упомянутые «мучения от чувств»; или она перетекает в другие чувства; или превращается в действие, реализуется в нем, в идеальном случае трансформируясь в акт творчества (как говорят психологи – сублимируется), который приносит удовлетворение и себе, и окружающим. В худшем случае чувство подавляется, и тогда оно, как известно, «выходит боком», т.е. превращается в невроз или даже физическое (психосоматическое) заболевание; подобным образом происходит и в том случае, когда чувство скрывается, маскируется, например, путем «растворения» в алкоголе или наркотике. Может быть, я учел не все варианты чувственных превращений, но перечисленных достаточно, чтобы было понятно – «избавиться» от чувства нельзя (чувство — если хотите, это информация о текущем состоянии души — так можно ли скрывать от себя эту информацию?!), достаточно его осознать, оценить и не допустить перейти в действие, если таковое нежелательно. Порой оценить и само чувство можно по тому действию, которое оно предполагает, в которое оно готово перетечь.

Наконец, чтобы не оставить без ответа ни один ваш вопрос, посмотрим, «существует ли белая зависть, так ли уж она безобидна, как принято считать, чем отличается она от зависти черной, которая, по Лейбницу, есть беспокойство (неудовольствие) души?» Итак, существует ли белая зависть…? А существует ли праведный гнев…? А ложь во имя спасения…? А зло ради торжества добра…? А ревность от большой любви? А жадность к знаниям? А гордость за успех? А печаль покаяния? А самоубийство в качестве самопожертвования? И, наоборот — дорога в ад, вымощенная благими намерениями? Как, вы скажете — существуют? Существуют, и это очевидно. Существует зависть [белая] – как «толкатель» к развитию для тех, кого больше ничем не подтолкнуть. Зависть [белая] – как вдохновение для тех, кого ничто уже не вдохновляет. Зависть [белая] – как дополнительный стимул для тех, кому недостает уверенности в достижимости цели. Зависть [белая] – как желаемый, завидный (!!!) пример, образ цели для тех, кому не достает воображения.

Если я поддамся на вашу провокацию и вступлю в разбор того, что есть зависть белая, а что черная…, то мы просто утонем в определениях и никчемном споре. Подсознательно зависть, конечно, ассоциируется с чем-то явно негативным, однако она, как и множество других чувств – лишь один из оттенков огромного спектра человеческих эмоций, без которого он [спектр] был бы неполным. Любые чувства могут, как обогащать душу, так и приносить ей страдание, превращаться в действие, ведущее ко благу или ко злу, — все определяется лишь тем КТО переживает эти чувства и КАК. О том же, насколько сложными и непредсказуемыми, наносящими вред как себе, так и другим, могут быть душевные конфликты, в том числе, построенные на зависти, прекрасно рассказывает восточная притча:

Бедный, больной крестьянин, испытывающий многолетнюю крайнюю нужду, взмолился Богу: «Господи, мой дом развален, земля не дает урожай, корова умерла, жена и дети истощены голодом, я сам совершенно ослаб и болен, услышь меня и помоги мне хоть чем-нибудь». На это он слышит божественный ответ: «Я слышу тебя и помогу не «чем-нибудь», я дам тебе все, что только попросишь, но с одним условием – знай, что твой сосед получит вдвое больше просимого тобой». И бедный крестьянин тихо изрекает – «Спасибо, Господи, тогда… забери у меня один глаз».