От редакции: 

«Душевная болезнь потому и зовется такой, что физически человек чувствует себя нормально, но его душа – эмоции и разум – выходит из-под контроля. Истории тех, кто побывал «в комнате с белым потолком и правом на надежду» и смог вернуться обратно, читай ниже».

Из письма Оксаны, 27

Это произошло со мной год назад. Что-то где-то сдвинулось и сначала понемножку, а потом все больше и больше мною стали овладевать навязчивые мысли, идеи, страхи. Я смотрела на людей, и у меня было такое ощущение, что и они всё это понимают, но не говорят вслух. На каком-то этапе я пришла к выводу, что для меня единственный выход – это самоубийство. Не то чтобы я хотела этого, просто не видела иного выхода, мне казалось, что во мне гнездится какое-то вселенское зло, которое крайне опасно для людей. То есть в те дни я действительно была на волоске от смерти. Останавливал меня элементарный страх, неумение это сделать, ну и то, что это вроде как считается грехом. Позже у меня начались и галлюцинации. Помню, что видела и слышала странные вещи: мужчина сидит на корточках под деревом с камерой, парень стреляет из окна из ружья, по радио мат и нецензурщина и т.п. Потом помню, как мама говорит мне: “Ты умрешь”, хотя она утверждала впоследствии, что такого не говорила. Сейчас мне трудно понять, как я, в общем-то, очень разумный, рассудительный человек, могла вообще поверить во весь этот бред, что я сама же себе и внушила. В последние дни перед больницей я искала встреч с людьми, которых всегда любила, которым доверяла. Вот мы сидим с другом в кафе, обед, я отодвигаю от себя тарелку (есть не хотела, вообще насколько помню, тогда ничего не ела). Он мне что-то говорит, спрашивает, а я даже не понимаю суть вопроса.Грудь сдавливает чудовищное чувство тревоги, кажется, что сердце сейчас разорвется.Произношу какие-то отрывочные фразы и сбиваюсь, не могу договорить, не могу выстроить предложение! Невероятно, но все это время практически до последнего дня я продолжала исправно ходить на работу. Только теперь я, всегда такой ответственный, грамотный работник, не могла доделать до конца ни одного порученного дела, не могла ответить на элементарный вопрос. Конечно, окружающие видели, что со мной что-то не так. Вопросы: “Ты влюбилась?”, “Ты не беременна?”, “Ты не на наркотиках?”, “Может быть тебе надо уйти в отпуск?”. Да кстати хочу сразу сказать тем, кто думает, что такое бывает от наркотиков или алкоголя, что наркотики я никогда не принимала, не курю, и пью вообще очень редко и мало. В конце концов, когда до всех моих как-то одновременно дошло, чтодело совсем плохо, меня просто взяли зарукуиотвели к врачу.Действие ли это таблеток илиразговоров со мной – мне теперь уже трудно судить, но я действительно выздоравливала. Галлюцинации у меня прошли вообще достаточно быстро, а мысли… Мне трудно было поверить, что я действительно так заблуждалась, и что все мои идеи, все мои теории были лишь плодом нездоровой фантазии. Окончательное выздоровление я отношу к тому времени, когда меня впервые отпустили домой (на выходные), и перед сном ко мне зашла мама, и мы проговорили целый час. Но правда что-то осталась, какая-то повышенная мнительность, я придавала слишком много значения всяким мелочам, воспринимая их как приметы, знак свыше. В общем, отголоски моей болезни, но со временем и это прошло. Выписали же меня только через три месяца. Многие из тех, кто лежал вместе со мной, воспринимали психбольницу как тюрьму. Меня же нисколько не напрягало это вынужденное ограничение свободы, постоянный контроль, обращение медсестер и т.п. Для меня самое страшное – это то, что ты постоянно, изо дня в день находишься под действием психотропных таблеток. Что такое психотропные таблетки и как они действуют на человека, можно узнать, только попробовав это на себе. Я никогда даже не предполагала, что таблетки могут ТАК действовать. И находилась в постоянном ужасе, ведь у меня все это было впервые и я не знала, стану ли я снова такой как прежде или такой и останусь: этот ненормальный, остановившийся взгляд, какая-то дикая слабость: говорить тяжело, руки, ноги устают моментально, не вникнуть ни во что: невозможно ни непосидуха» — таким смешным словом у нас называлась повышенная двигательная активность, читать, ни смотреть телевизор. Эта «невозможность долго стоять или сидеть на одном месте, состояние совсем не смешное, а очень мучительное. Постоянно хочется спать, при этом ночью просыпаешься через каждые два часа и лежишь без сна. Мои знакомые, те, кто в курсе, где я лечилась, как-то избегают со мной разговаривать на эту тему. Может быть им это неинтересно, может быть, думают, что мне тяжело это вспоминать. На самом деле нисколько – мне это все очень интересно.

История Оксаны показывает, как на самом деле непрост, неоднозначен и главное – непредсказуем в своих проявлениях (в том числе, и патологических) наш внутренний мир. Специалисты часто сравнивают психику с айсбергом, у которого лишь небольшая часть — сознательный разум — находится над водой, а вся огромная многотонная глыба скрыта в темных глубинах бессознательного. Как и в случае кораблекрушения, встреча с этой невидимой и неосязаемой «горой» часто происходит в самый неожиданный момент, становясь поистине катастрофической. Описанный пример тяжелой психической декомпенсации (предполагать более конкретные диагнозы в таких случаях не принято) собственно и выражает собой такого рода драматическую встречу с бессознательным. Дальше приходится «из двух зол выбирать меньшее» и, в конечном итоге, хорошо все то, что хорошо заканчивается. Каким бы неприятным на отдельных этапах лечения не было действие «психотропных таблеток», их временные побочные действия — ничто по сравнению с ужасом душевной катастрофы и спасением от нее. Я думаю, что именно эту, к сожалению, часто расходящуюся с общественным мнением истину психиатрической практики ясно иллюстрирует данный случай.

Из письма Анны, 20

Помню, это случилось со мной во время зимней сессии. Я тогда прогуляла почти весь семестр, и пришлось в спешке наверстывать упущенное. Еще к тому же была на первом курсе – а нагрузка в нашем вузе та еще. Лишний раз не посачкуешь, к тому же мне нельзя было оставлять хвосты – иначе бы меня перевели на платное отделение, а этого бюджет нашей семьи бы не выдержал просто. Материал был неподъемный, прямо скажем. Но я уже поставила себе цель его осилить. Сдать нужно было пять экзаменов, сидела дома безвылазно, мама готовила еду и приносила ее в мою комнату, иногда говоря, что надо бы сходить на улицу проветриться. Но чем ближе был день экзамена, тем большую тревогу я ощущала, это был настоящий кошмар: ты садишься читать в шесть утра и не замечаешь, как проходит день. Постепенно тревога нарастает и превращается в панику – ты видишь, что просто ничего не успеваешь, что из пятидесяти билетов, выучила только десять – и тебе становится по-настоящему страшно. Перед первым экзаменом я еще спала по три часа – и сдала его, на «четверку», второй был намного сложнее – и времени на подготовку было всего три дня, я перестала спать, и у меня пропал аппетит, я пила только кофе и энергетик, потом у меня просто началась тошнота от него. Мне стали мерещиться формулы, которые говорит какой-то голос, почему-то мне казалось, что это голос Циолковского, не знаю, почему именно его. Мне казалось, что это он. Родители потом рассказывали, что забеспокоились, когда я начала ходить по дому и говорить бессвязные слова, солить чай и пить его, как ни в чем ни бывало. На их вопросы я просто не реагировала. Как меня привезли в больницу – не помню, единственное, что я почувствовала в ней — безумно сильный запах лекарств. Я не понимала, почему почти никто со мной не разговаривал, просто смотрели на меня — и все. Или говорили что-то абсолютно не в тему. Про больницу помню какое-то жуткое количество таблеток, после которого чувствуешь себя как под наркозом – никаких мыслей, даже физически тяжело просто ходить, стоять, все время ощущаешь себя сонным. Там часто с остальными устраивали так называемые «группы». Мы говорили о своем состоянии, о том, что будем делать, когда вернемся домой. Какой-то там у нас был актив, назначали людей, кто будет ухаживать за животными, кто будет будить по утрам все отделение, кто по утрам проводит зарядку. Потом через три недели меня перевели на другие таблетки, стали отпускать домой, в институте я взяла академотпуск. И больше уже не разговаривала сама с собой. На самом деле, даже вспоминать об этом не хочется.

Случай Анны достаточно типичен и распространен среди людей с чрезмерной требовательностью к себе, самокритичностью, повышенным чувством вины и ответственности. Здесь вряд ли идет речь о психическом заболевании, скорее — о том, что принято называть нервным срывом. Совпадение сразу нескольких основных причин – личностных особенностей (гиперответственность), психоэмоционального истощения (экзаменационный стресс), высокой психологической значимости ситуации (ни в коем случае нельзя провалить сессию) и физического дисбаланса (недостаток сна, питания и активности при избытке кофе и «энергетиков») — закономерно вызвало психическое расстройство. Не будь хотя бы одного из перечисленных факторов, не возникло бы и данного нарушения. Подобного рода «срывы» возникают тогда, когда характер человека и внешние обстоятельства подходят как ключ к замку. Хорошо, что Анну лечили не только медикаментозно, но и «устраивали так называемые группы». В таких случаях психологические тренинги особенно необходимы и эффективны.

Из письма  Ольги, 24

Меня положили в психиатрическую больницу после того, как я попыталась свести счеты с жизнью после разрыва отношений со своим бывшим любимым, с которым мы встречались около пяти лет. Конечно, бросил он меня. Неделю я после этого как будто не жила, я ходила в институт, на работу – знакомые и родители говорили, что все образуется. Но внутри меня была такая боль, ничто не радовало и не вызывало интереса. Я просто не видела смысла жить. Без него его не было! У меня было такое ощущение, что я смотрю на все сквозь мутное зеркало, я звонила ему, умоляла вернуться, но он уже даже перестал брать трубку. Смысла в своем существовании я не видела – с ним я действительно была счастлива, а без него все стало чужим, серым. Как-то я пришла домой – пыталась ему дозвониться, он не брал трубку, мне было действительно больно, даже физически, и я решила покончить с этой болью. Мама нашла меня на полу в комнате без сознания. Я выпила больше десяти таблеток снотворного… Не скажу, что сразу вспомнила, что случилось – помню, что лежала в палате еще с тремя девушками. Моральная боль еще не прошла, но все это благополучно заглушалось лекарствами, которые мне давали в больнице. И еще я видела, что за мной особенно внимательно наблюдали. Три раза в неделю со мной проводили беседу врачи, мне показалось, что остальные больные в отделении были абсолютно нормальными, просто в какой-то момент не смогли справиться со своими проблемами. Каждый день назначались дежурные из тех, кто должен был кормить рыбок, поливать цветы или украшать палату – но, в том состоянии, в каком я пребывала – мне это не было в большую радость. Через несколько недель я уже с большим воодушевлением принимала пищу и общалась со своими соседками, с некоторыми даже подружилась. Мне уже хотелось домой, тем более что родители и подруги приезжали ко мне, полные идей и в хорошем настроении. Через два месяца меня выписали домой, повторить опыт попытку покончить с жизнью что-то не хочется совсем. И еще я поняла, что не стоит искать смысл свой жизни в других – нужно просто жить, ведь это может и закончиться.

Суицидальные попытки в подобных ситуациях достаточно распространены и носят, как правило, неосознанно демонстративный характер. Нужно как-то выразить всю боль от непризнания значимым человеком своей исключительности, от возможного предпочтения им другой женщины и выплеснуть упрек в лицо обидчику. Само выражение «меня бросили» подразумевает, что человек уже заведомо мыслится как МОЙ — не располагающий собственной свободой выбора. Тогда естественно будет наказать его за такое вероломное нарушение прав собственности, представив виновником своей чуть ли не физической боли и даже самоубийства. Очевидно ведь, что нельзя бросить того, кто к себе не привязывает, не делает другого человека зависимым от своих чувств, кто искренне любит и желает любимому безотносительного счастья, ценя его как абсолютно свободную и независимую личность. Впрочем, такой любовью люди обычно не пренебрегают, не предпочитают ей что-то иное. На мой взгляд, в таких случаях помещение в психиатрическую клинику имеет не только лечебный, но и воспитательный характер. По заключительной части письма мы видим, как у Ольги в душе происходит целительная для нее переоценка ценностей и расстановка новых — более зрелых приоритетов.

Что делать, если в этих историях ты узнала себя?

Старайся, что есть сил, осознавать происходящее, и главное – осознавать СЕБЯ в происходящем! Любое состояние, эмоционально воспринимаемое как дискомфортное и неблагополучное, неизменно является проявлением психического, психологического, психосоматического, возрастного или экзистенциального (относящегося к смыслу существования) кризиса. Это очень популярное сейчас слово в переводе с греческого (krisis) буквально означает – «суд».

Смотри на кризис, как на период перемен, — время, специально установленное для разграничения существенных и несущественных целей, истинных и ложных представлений, инфантильных и зрелых установок. Как на период выбора путей и средств для дальнейшего существования, можно сказать — формирования нового стиля жизни тогда, когда прежний «стиль» себя исчерпал.

Активно ищи пути и средства, чтобы с успехом проделать непростую работу по переоценке внутренних ценностей и раскрытию психологических истин, касающихся самой себя. Тогда выйдешь из кризиса не просто психически здоровой, но в полной мере обновленной – более счастливой и социально успешной. Если нет – последствия могут быть самыми драматичными.

Используй в своих интересах целую армию психиатров, психоаналитиков, психотерапевтов, психологов, работающих как индивидуально, так и с группами. Они существуют не ради «своего удовольствия», а специально для того, чтобы помочь тебе выстоять в этой внутренней борьбе, совершенно избежать которой не дано никому.

Не будь беспечной и не строй ложных иллюзий о благоденствии, не основанном на интеллектуальной и эмоциональной зрелости, не доверяй шарлатанам, обещающим счастье или чудо исцеления без личных усилий.

Имей в виду, что психологический (также и социальный, экономический или финансовый) кризис нельзя избежать, но его можно и нужно ИСПОЛЬЗОВАТЬ для приобретения новых более совершенных качеств души и личности в полном соответствии с принципом:

То, что гусеница считает смертью, Творец называет бабочкой.