(Журнал «Наша Психология, №3, /48/, 2011)

Вы превращаете ненависть к себе в ненависть к мужчине, потому что иначе вам нужно будет признаться в личной беспомощности, невозможности существовать без него, каким бы плохим он ни был. Такие формы созависимости обычно связаны с недостатком доброго отношения со стороны отца или другого близкого лица в детстве, когда девочке приходится всеми силами добиваться от равнодушного родственника одобрения и любви. У ребенка нет выхода — он зависим от взрослого — любовь и признание своей ценности ему больше не от кого получить. Ребенок оказывается вынужденным «относиться к близкому человеку все лучше» в надежде получить соответствующий ответ, но сталкивается в лучшем случае лишь с равнодушием. Девочка вырастает, и вот, уже взрослая женщина начинает «разыгрывать ту же роль» со своими мужчинами. Она не может иначе, поскольку не знает другого.

Вопрос: «Почему чем лучше относишься к мужчине, тем активнее он вытирает об тебя ноги»?

В вашем коротком вопросе заключена большая обида. Вы обижены на мужчину, не так ли? Обида же – это всегда агрессия; но агрессия не в чистом виде, а распределенная между обидчиком и самой собой. Если агрессия направлена только на обидчика, то она переживается, как неприязнь, раздражение, гнев, злость, ненависть, ярость. Если агрессия направлена только на себя, то она переживается, как депрессия с самообвинениями, переживанием своей ничтожности, неполноценности, брошенности, ненужности, бесполезности, порой даже моральной или физической ущербности.

При агрессии, всецело направленной во вне (гневе) негодяем мыслится другой человек; при агрессии, всецело направленной на себя (депрессии), негодяем, т.е. буквально ни на что не годным и, соответственно, никому не нужным человек ощущает самого себя.

В случае переживания обиды агрессия распределяется между обидчиком и самим собой в той или иной пропорции – больше негодования, обвинений или больше переживания собственной вины, самоуничижения. Но это не меняет сути — обида целиком состоит из агрессии, как бы она ни была направлена. В вашем случае «пропорция агрессии» явно смещена на мужчину-обидчика: вы неприкрыто обвиняете его в том, что он о вас «вытирает ноги», вы ненавидите его и ищите для себя поддержки. Ваша агрессия к самой себе подавлена: вы всячески пытаетесь скрыть ее внутри себя, чтобы избежать душевной боли, и именно поэтому подчеркиваете, что относитесь к мужчине очень хорошо. «Депрессивно агрессируя» так же и на себя, чувствуя свою ненужность человеку, который при этом очень нужен вам (без которого, возможно, вы даже вовсе не способны существовать), вы защищаетесь от переживания своей возможной вины, от чувства собственной ничтожности, загоняете ощущение своей неполноценности в подсознание и «сверху прикрываете» все образом хорошего отношения к мужчине.

Чувство, наполняющее ваш вопрос, всецело агрессивно: часть агрессии, направленной на мужчину, выражается неприкрыто в форме его прямого обвинения, а другая часть, направленная на саму себя, скрывается во избежание депрессивного страдания. Вы переполнены агрессивными чувствами, возможно, это даже ярость. Возможно, даже, что она настолько сильна, что уже находит выход в каких-либо невротических, психосоматических или вегетативных симптомах. Это нужно видеть и понимать прежде всего. И об этом прежде всего нужно говорить, потому что это единственное, о чем можно объективно судить по вашему вопросу.

Ведь из вопроса совершенно не ясно, в чем заключается ваше хорошее отношение к мужчине, как оно себя проявляет, насколько оно искренне, постоянно, не включает ли оно зависимость от мужчины со стремлением удерживать его и манипулировать им? Точно также объективно не ясно и то, каким образом мужчина «вытирает о вас ноги», в чем именно это проявляется: садистически ли он издевается над вами, оскорбляет, унижает, ведет себя безответственно по отношению к семье и детям, холоден и равнодушен к вашим переживаниям…? Вся реальная ситуация остается не просто «за кадром», а как будто умышленно скрывается, чтобы случайно не оказаться неправой. Иначе, зачем вам нужно было бы в первую очередь подчеркивать, что вы очень хорошо относитесь к мужчине? Вы бы сказали просто о том, что мужчина плохо относится к вам, и вы от этого очень страдаете; подробно описали бы ситуацию, спросив, что вы делаете не так, каких своих ошибок вы, возможно, не замечаете, из-за которых мужчина, являющийся вашим избранником (ведь не безвольная же вы наложница в гареме!) так себя с вами ведет? Скорее всего, вы бы не стали и столь гротескно преподносить проблему, используя выражение – «вытирает ноги».

На самом деле вам вовсе не нужен ответ на вопрос — «Почему чем лучше относишься к мужчине, тем активнее он вытирает об тебя ноги»? Вам это известно, ответ в самом вашем вопросе: потому что мужчина – негодяй, он должен им быть, иначе проблему придется искать в себе самой. Вам нужен не ответ, не знание, вам нужно сочувствие. Вам нужна помощь, дополнительная сила для удержания в бессознательном состоянии той «составляющей обиды», которая разочаровывает вас в самой себе, — «обиды-агрессии» на саму себя. Вы превращаете ненависть к себе в ненависть к мужчине, потому что иначе вам нужно будет признаться в личной беспомощности, невозможности существовать без него, каким бы он ни был. Такие формы зависимости обычно связаны с недостатком доброго отношения со стороны отца или другого значимого близкого лица в детстве, когда девочке приходится всеми силами добиваться от равнодушного родственника одобрения и любви, а он при этом действительно лишь «вытирает о ребенка ноги». У ребенка нет выхода, он зависим от взрослого, любовь и признание своей ценности ему больше не у кого получить. Ребенок оказывается вынужденным, как вы говорите, «относиться к близкому человеку все лучше» в надежде получить соответствующий ответ, но сталкивается в лучшем случае лишь с равнодушием. Девочка вырастает, и вот уже взрослая женщина начинает «разыгрывать ту же роль» со своими мужчинами. И она не может иначе, поскольку не знает другого. Она очень старается, но ставшая обидой детская потребность в любви и заботе не позволяет ей задать самой себе вопрос, ответ на который действительно может прекратить драматическую, исполняемую с детства игру – «Почему же я позволяю так с собой поступать?».