© Игорь Юров, врач-психотерапевт

Неосознанная трагедия

или

Не говорите детям неправду

(Ежемесячник «Так Живем», №1, 2013)

Страданию, переживанию, эмоциональному реагированию, сочувствию и сопереживанию, любви, ненависти ребенок учиться практически точно так же, как и всему остальному в жизни. Не нужно учить ребенка быть бесчувственным, но не нужно и учить его тем чувствам, которые могут его ранить или даже искалечить. Если девочка будет спрашивать, что такое смерть, то нужно доступным для нее языком говорить правду о смерти. Понимаете? Это самое главное, это момент истины — говорить правду о смерти, а не передавать свои эмоции по поводу смерти; объяснять, что такое смерть, а не рассказывать, какая это для вас трагедия.

Вопрос: «У меня умерла дочь. Осталась внучка четырех с половиной лет. Ребенок не осознает, что произошло. Иногда говорит — «мама умерла», иногда — «маму увезли в больницу» (она видела, как ее увозила «скорая»). И значения этого слова – «умерла» – она, разумеется, не понимает. Ни похорон, ни кладбища ей, конечно, не показывали. Но как вести себя дальше – когда рассказать девочке о трагедии и в какой форме? Рано или поздно вопрос – «где же моя мама?» – возникнет. Я его жду и боюсь».

Давайте вникнем в слова автора этого письма: «Ребенок не осознает, что произошло. Иногда говорит: мама умерла… И значения этого слова – «умерла» – она, разумеется, не понимает. <…> Но как вести себя дальше – когда рассказать девочке о трагедии…?». Прошу обратить внимание особенно на данное слово – ТРАГЕДИЯ. Конечно, это трагедия для матери — автора письма, бабушки девочки. Нет, наверно, ничего страшнее в жизни, чем гибель детей, опережающая смерть родителей. Это НЕнормально, это противоречит самой природе и развитию рода. Нормально, когда родители умирают раньше детей, это естественно, так происходит в природе повсюду (семя умирает, росток рвется ввысь), но даже и такая смерть переживается порой предельно драматично. Что уж говорить о преждевременной смерти детей… Конечно, для матери (бабушки девочки) – это ТРАГЕДИЯ, которой, как известно, не пожелаешь и врагу.Но является ли эта смерть трагедией для маленькой девочки? Судя по всему – нет, и ее реакция точно описана в письме — «Она не осознает, что произошло. Иногда говорит — «мама умерла»… и значения слова – «умерла» – она не понимает». Девочка не осознает трагедии, т.е. не понимает значения слова, которое использует. Для ребенка «смерть» означает исчезновение, отсутствие. Именно поэтому часто случается, что маленькие дети, обидевшись на кого-либо из членов семьи вдруг говорят – «хочу, чтобы папа умер» или «хочу, чтобы бабушка умерла». Для них это равнозначно – «УЙДИ!», «УЙДИ подальше и желательно надолго, ты меня обидел(ла), и я не хочу сейчас общаться с тобой!» Это абсолютно нормально для ребенка, и хорошо, когда родители это понимают. Так, разве плохо для ребенка с одной стороны знать о смерти матери, а с другой, как бы, и не знать? На мой взгляд, это просто чудо, что существует такая великолепная психологическая защита от сильнейшей эмоциональной травмы. Что было бы, если бы ребенок был способен осознать ТО, что не выдерживают порой сильные взрослые? Уж, он бы точно не выдержал. А так получается, что он выдерживает ровным счетом то, что способен выдержать. Взрослея, ребенок будет все больше осознавать, что такое смерть, и в частности, смерть матери, но по мере взросления будут укрепляться и его психологические ресурсы. Пропорционально развитию зрелости и эмоциональной устойчивости будет приходить осознание случившегося, и хотя, не спорю, не во всех возрастных периодах эта «пропорциональность» будет абсолютно стабильной, все же в будущем возможностей для совладания с травмой станет неизмеримо больше.

Так что же можно сказать, относительно группы вопросов, завершающих письмо: «…как вести себя дальше – когда рассказать девочке о трагедии и в какой форме? Рано или поздно вопрос – «где же моя мама?» – возникнет. Я его жду и боюсь». Во-первых, зачем «рассказывать девочке о ТРАГЕДИИ»?! Если рассказывать о трагедии, то рано или поздно она и осознает всю тяжесть этой трагедии, и усвоит ее, и будет носить в своем сердце всю жизнь. Зачем говорить девочке о трагедии, КОГДА БЫ ТО НИ БЫЛО?! Разве автор письма не пережила всей боли ТРАГЕДИИ, разве она не знает, что это такое, чтобы сообщать об этом еще и ребенку? Ребенку не нужно передавать эмоции, особенно, если это эмоции, которые, как уже говорилось, и врагу не пожелаешь; ребенку нужно передавать факты, и ни в коем случае не скрывать правду. А факт и правда состоит в том, что мать умерла. ДЛЯ РЕБЕНКА это именно только факт и правда, а ДЛЯ ВЗРОСЛОГО – это еще и трагедия! Понимаете?! Смерть матери, как Вы совершенно правильно отметили, она не осознает, т.е. она не видит в этом трагедии, по крайней мере, так, как видите ее вы. И она никогда не столкнется с этой трагедией, по крайней мере, так, как столкнулись с ней вы, если только Вы ей об этой трагедии не расскажете. Не расскажете, не покажете, не научите ее страдать от нее так, как страдаете вы сейчас!

Страданию, переживанию, эмоциональному реагированию, сочувствию и сопереживанию, любви, ненависти ребенок учиться практически точно так же, как и всему остальному в жизни. Не нужно учить ребенка быть бесчувственным, но не нужно и учить его тем чувствам, которые могут его ранить или даже искалечить. Не нужно их показывать, не нужно их обнаруживать, тем более, не нужно делать это сознательно, специально — НЕ НУЖНО ВООБЩЕ ГОВОРИТЬ ДЕВОЧКЕ О ТРАГЕДИИ НИ В КАКОЙ ЕЕ ФОРМЕ! Достаточно этой трагедии для Вас. Девочке нужно говорить о факте смерти, и, конечно же, смерти ее матери, говорить спокойно, с чистой совестью, ведь вы не скрываете от ребенка правду, и можете не бояться, что она уличит вас когда-нибудь во лжи; и в то же время, вы ее ничем не травмируете, ведь вы рядом с ней, вы замещаете ее мать, смерть которой по вашему точному выражению, она не осознает.

Нужно именно суметь НЕ СДЕЛАТЬ ИЗ СМЕРТИ ТРАГЕДИИ, потому что трагедией смерть может стать только при ее осознании, как трагедии, но именно такое осознание на данный момент у ребенка, к счастью, отсутствует. Если хотите, трагедия здесь подобна «плоду познания добра и зла»: взрослые «вкусили» его, и в их жизнь вошло страдание, а ребенок еще не «вкусил» (многие события не воспринимаются им, как трагедия) и не нужно его с этим торопить. Девочка вырастет, у нее сформируется свое отношение к смерти, в том числе и под влиянием горького опыта потери родной матери. Кем она станет атеисткой или верующей, оптимисткой или пессимисткой, более рациональной или более эмоциональной, философски или реалистично настроенной мы не знаем, и это не важно, поскольку выбор того или иного варианта зависит как от бесчисленного множества факторов, так и от свободной воли самого человека. Соответственно, мы не знаем, как ребенок, став взрослым, будет относиться к тому, что потерял в раннем детстве мать. Это будет его собственное осознание, и оно будет тем спокойнее, чем меньше мы будем ему сейчас рассказывать «о трагедии», и чем успешнее мы сможем возмещать для него потерю, пока эта потеря не станет осознанной. Если мы выполним эту задачу с честью, то потеря вовсе не будет осознаваться потерей, а тем более трагедией. Пожалуйста, обратите на это внимание.

Так что совершенно не нужно ждать и бояться того момента, когда «вопрос – «где же моя мама?» – возникнет». Этот момент уже наступил, ребенок уже спрашивает, уже говорит — «мама умерла», и у него уже есть ответ; а главное, что ответ — «мама умерла» — это правдивый ответ, это факт. Взрослея, девочка будет все больше усваивать, все больше осознавать и вырабатывать свое внутреннее отношение к этому факту, к этой правде. И если ей потребуется еще больше фактов, еще больше правды, то их нужно будет давать столько, сколько нужно, сколько она запросит, НЕЛЬЗЯ ЛИШЬ ГОВОРИТЬ ЕЙ О ТРАГЕДИИ. Если девочка будет спрашивать, что такое смерть, то нужно доступным для нее языком говорить правду о смерти. Понимаете? Это самое главное, это момент истины — ГОВОРИТЬ ПРАВДУ О СМЕРТИ, А НЕ ПЕРЕДАВАТЬ СВОИ ЭМОЦИИ ПО ПОВОДУ СМЕРТИ. ОБЪЯСНЯТЬ, ЧТО ТАКОЕ СМЕРТЬ, А НЕ РАССКАЗЫВАТЬ, КАКАЯ ЭТО ТРАГЕДИЯ.

Что же есть правда о смерти? Правдой о смерти является то, что мы ничего о ней не знаем. Мы знаем лишь, что человек прекращает свой земной путь, что он перестает существовать в своем материальном теле, что единственным очевидным смыслом жизни является сама жизнь, что мир (или реальность, вселенная), по всей видимости, устроен мудро, и соответственно, смерть — уход из этого мира — не может быть просто катастрофической глупостью; что на тему жизни и смерти испокон веков пытаются ответить самые различные учения, философии и религии и что сейчас к этому приближается даже наука; и наконец, что познать все это ребенок сможет, как раз, проживая свою жизнь, если захочет, а может и не познавать, если не захочет. Все это реальные факты, все это правда. Тогда девочка никогда не упрекнет вас во лжи.

И на прямой вопрос — «где же моя мама?» — нужно так же отвечать абсолютной правдой – «я не знаю, где она точно, ее нет в этом мире, но она может быть в другом мире, о котором мы наверняка пока не знаем, но вполне возможно, что скоро сможем узнать, но это не главное, а главное то, что твоя мама тебя любила и любит /и я тебя люблю!/, а любовь не умирает – с этим согласны все – и значит, любящая тебя мама никуда не исчезла, хотя мы ее и не видим». Пусть ребенок не все поймет и даже в чем-то запутается, пусть в чем-то запутаетесь вы сами: не надо все до конца распутывать после того, как вы сказали о любви, потому что ребенок больше ничего и не захочет слышать. И наоборот, он будет «пытать» вас и страдать сам вместе с вами все больше и больше, пока не услышит, не узнает, не поймет и не увидит, что он любим. И Вы увидите, что ребенку кроме этого ничего не надо, что если он любим, для него не существует никаких трагедий. Вспомните себя — когда вам говорят о любви, вам нужно что-то еще? То вы… А это ребенок!