Ежемесячник «Так Живем», рубрика «Загляни в себя», №11, №12, 2010

Представим человека, который отказывается приобрести куртку «сэконд-хэнде» из-за того, что, возможно, раньше ее носил неизлечимо больной или преступник. И он идет в фирменный бутик. Для него куртка из «сэконд-хэнда» (совершенно неизвестно, кому раньше принадлежавшая) будет обладать очень «плохой энергетикой», и не исключено, что он сможет действительно заболеть, постоянно думая об этом, если по каким-то причинам будет вынужден носить эту куртку. А теперь представим себе подростка из малообеспеченной многодетной семьи, у которого все одноклассники имеют модные фирменные вещи, а он не может о такой новой, купленной в бутике даже мечтать. Но привезенная из-за границы кем-то уже немного поношенная куртка в «сэкон-хэнде» вдруг оказывается ему доступной, и, одев ее, он наконец-то не почувствует себя нищим или изгоем. Какой «энергетикой» эта вещь будет для него обладать?

Вопрос:

Прежде всего, я хочу устранить содержащееся в самом вашем вопросе недоразумение. Дело в том, что настоящие академически подготовленные психологи не могут «утверждать, что старые вещи, мебель, постель и т.д. являются хранителями негативной энергетики». Это не их терминология. Психологи вообще не используют в буквальном смысле понятие «энергетики», будь она позитивной или негативной. Это понятие экстрасенсов, нетрадиционных целителей, разного рода биоэнеготерапевтов, магов и прочих представителей эзотерических, духовных или оккультных учений. Настоящий психолог может говорить об энергетике или психической энергии лишь в переносном, метафорическом, аллегорическом смысле, подразумевая под «энергетикой» эмоциональную силу чувств и переживаний человека, гармоничность характера, степень жизненной активности, ясность ума или силу воли. Так о добром, спокойном и мудром человеке вполне можно сказать, что у него «положительная энергетика» или даже, что он «излучает свет». При этом мы вполне понимаем, что буквально человек, конечно же, не светится и не распространяет неких невидимых биологических или духовных токов, а именно его искренность, такт и доброта вызывают у окружающих целую гамму положительных чувств, от чего им становится приятно и комфортно находиться рядом с таким человеком, КАК БУДТО от него «исходят» некие свет и тепло. И наоборот – эгоцентричный, завистливый, ревнивый, раздраженный или озлобленный субъект будет вызывать негативный эмоциональный ответ в виде переживания неприязни, отвержения или даже душевной боли ТАК, КАК БУДТО он нанес некий «энергетический удар». Буквально, в прямом смысле слова никакого удара не наносится, очевидно, что никакой черный сгусток энергии не бьет нас ни в сердце, ни в голову, ни в солнечное сплетение, — мы лишь используем данный зрительный образ для более точного описания эмоционального воздействия на нас злого человека. По крайней мере, так обстоят дела с точки зрения классической психологии.

Разве при сильной головной боли мы не используем аналогичный чувственному зрительный образ, разве не говорим – «у меня голова КАК в тисках», или КАК БУДТО «стянута стальным обручем»? Значит ли это буквально то, что мы говорим?! Разве острую боль в животе или сердце, мы порой не называем, напр., «кинжальной», или что на участок тела КАК БУДТО вылили кипяток, или «обдало жаром»? Значит ли это буквально, что в тело вонзили нож или ошпарили кипящей водой?! Конечно же, нет! А когда мы чувствуем слабость и недомогание, не можем сконцентрировать внимание, чувствуем тоску и уныние по причине болезни, усталости или плохой погоды – разве мы при этом не говорим, что нас КАК БУДТО «мешком по голове ударили», или что мы ВСЕ РАВНО, ЧТО «увязли в трясине», «окутаны туманом», «проваливаемся в бездну» и пр.? Говорим, но при этом прекрасно отдаем себе отчет в том, что все это лишь образные сравнения.

Научная реалистичная психология тем и отличается от примитивной магии и экстрасенсорики, что четко разделяет действительные психические процессы и эмоциональные переживания от их метафорических описаний, которые порой — да, я согласен — достаточно ясно и наглядно передают наши чувства. Примерно также действует и поэтический образ, притча, сказочная аллегория — они помогают нам лучше понять происходящее, глубже и полнее пережить ситуацию, отреагировать, т.е. выразить, выплеснуть сдерживаемые эмоции. Но при этом мы вполне способны различать сюжет притчи и те реальные события, которые в ней образно описываются — вспомним, что такое «эзопов язык» или хотя бы басни Крылова; отличаем яркий поэтический образ от реального эмоционального переживания, например, слова Пушкина — «я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа…» — означают творческое величие поэта и тягу последующих поколений к его произведениям, что ЛИШЬ СРАВНИМО с гранитным мемориалом и проторенными дорожками к его подножию; отличаем сюжет сказки от только лишь АНАЛОГИЧНЫХ ему реальных жизненных обстоятельств — например, поход героя «за тридевять земель в тридесятое царство» СРАВНИМ с самой жизнью, ее трудностями и неизбежными конфликтами, которые нам приходится преодолевать, чтобы стать зрелой ответственной личностью. Мы понимаем, что все это только СРАВНЕНИЯ, которые постоянно использует всякий развитый человек, чтобы с максимальной ясностью передать свои чувства и мысли, сопровождая их соответствующими притчами и иносказаниями.

К большой беде реальный факт и аналогичный ему метафорический образ часто не разделяют представители нетрадиционных (ненаучных, нереалистичных!) направлений.  Или, поскольку среди них тоже встречаются неглупые люди, сами хорошо отличая одно от другого, используют силу образа для манипуляции человеческим сознанием, привлечения в свои организации новых «адептов», все более утрачивающих связь с реальностью под действием насыщенного духовной символикой учения. В таком случае руководители сект навязывают буквальное понимание символа, а его значение, смысл опускают или специально скрывают, в лучшем случае, обосновывая это тем, что «сберегают учение для избранных». В этом смысле показателен старый анекдот о том, как необразованный крестьянин прикладывал выписанный знаменитым врачом рецепт к больному месту и благодарил врача, за то, что назначенное им «средство» ему очень помогло. Что это было? Это было ничто иное, как результат действия авторитетного образа врача и вызванного им внушения, ставшего затем уже самовнушением. Зачастую именно так формируются секты – желаемое или скрыто навязываемое принимается за действительное.

Ярким и очень простым примером формирования такого рода иллюзий, или попросту обмана, является использованное вами (и, конечно же, не только вами) в письме понятие «энергетики», тем более, энергетики, передающейся, например, через вещи. Достаточно человеку «подсунуть» такого рода представление и дальше можно очень легко формировать у него настороженность, подозрительность, отгороженность, боязливость, настраивать практически против кого угодно, неявно заставлять делать тот или иной выбор, вводить в страх, брать деньги за «энергетическую очистку» или «снятие порчи» с вещи, продавать защитные талисманы и обереги и прочее, и прочее, а главное – так можно все дальше и дальше уводить человека от реальности, делая его марионеткой – своей иили своего учения. Квалифицированные психологи и специалисты близких специальностей – серьезные психоаналитики, врачи-психотерапевты, конечно же, так не поступают, и поэтому по признаку буквального использования понятий вроде «энергетики», «ауры», «сглаза», «порчи» и т.п. можно сразу отличить действительного психолога от нетрадиционного целителя или сознательного шарлатана, манипулятора и вымогателя.

Я не мог этого не сказать, поскольку в русской ментальности психология, магия и экстрасенсорика часто оказываются родственными понятиями, и этом состоит одна (конечно же, не единственная) из причин отставания нашего народа от западного европейского уровня мировоззрения. Представления о психической деятельности, эмоциях и поведении в российской провинции порой мало отличаются от представлений об этом же в слаборазвитых странах третьего мира. В плане общей медицины мы уже хотя бы как-то научились больше доверять и стремиться к квалифицированным врачам и специализированным клиникам, нежели к знахарям и ведуньям. Но в сфере психиатрии, психотерапии, психологии и психоанализа, к несчастью, «воз остается и ныне там». 

Что касается непосредственно вашего вопроса об отношении именно к вещам, то, конечно же, всякая вещь обладает для нас определенным смыслом, ведь, мы все-таки существа мыслящие, и определенным эмоциональным значением, ведь мы также существа чувствующие и нередко – тонко чувствующие — как говорят, интуитивные. Вот только причем тут «энергетика»? Разве не приятно нам держать в руках (или на рабочем столе, или носить на груди) вещь, подаренную любимым человеком или преподнесенную в знак профессиональной заслуги или искренней благодарности? Эти вещь или ценный подарок будут напоминать нам о счастливом периоде жизни или профессиональном достижении, умении, успехе, вызывая вновь и вновь положительные эмоции. В таком случае, конечно, можно сказать, что данный предмет КАК БЫ несет в себе положительную энергетику, но нужно отдавать себе отчет в том, что это лишь метафора, а в действительности предмет «несет в себе» положительные воспоминания и связанные с ними чувства. И наоборот, вещь, которая напоминает нам о каком-то лишении, потере, несправедливости, обмане, пережитой в свой адрес агрессии, равнодушии, непонимании и т.п. будет осознанно или неосознанно вызывать у нас целый комплекс негативных переживаний, связанных с пережитым когда-то страданием, при котором присутствовала данная вещь. В таком случае, она будет КАК БУДТО «нести в себе отрицательную энергетику», мы будем стараться избавиться от этой вещи или хотя бы запрятать ее подальше, убрать, как говорится, «с глаз долой», чтобы не травмировать себя вновь и вновь. Таким образом, мы ПРОЕЦИРУЕМ (так это называется в психологии) на вещи пережитые нами когда-то чувства и эмоции, накрепко связывая материальный объект и чувственное переживание ассоциативной связью: определенная вещь ассоциируется у нас с определенным человеком, отношениями с ним, любовью или ненавистью, счастьем или несчастьем, успехом или поражением. Проекция здесь действительно очень удачный термин: вещь подобна чистому экрану в кинотеатре, на который может ПРОЕЦИРОВАТЬСЯ и добрый семейный фильм, и любовная драма, и фильм-катастрофа, и триллер, наполненный кровью и ужасами. Именно поэтому, как вы говорите, «бабуля может тосковать по своему старенькому комоду или кофте с протертыми локтями», и мы никогда не лишим ее этих ЦЕННОСТЕЙ, если в нас нет равнодушия, и мы понимаем ЧТО ЭТИ ВЕЩИ ДЛЯ НЕЕ ЗНАЧАТ, т.е. чем они для нее являются, с какими чувствами и воспоминаниями они для нее связаны, с чем в ее прошлом они для нее ассоциируются, какие переживания и события она может на них проецировать.

Примерно такая же проекция невольно возникает в сознании, когда в руки попадает незнакомая нам вещь, например, как вы говорите, из антикварного магазина. Кто-то может смотреть на старый диван и невольно вспоминать свой собственный диван из детства, на котором было так уютно сидеть с родителями и листать книжку с картинками любимых героев. Этот антикварный диван будет несомненно обладать для такого человека «положительной энергетикой», возможно, даже по «непонятным для него причинам» он постарается его купить за любые деньги, сам не отдавая для себя отчет, что этой покупкой он открывает себе доступ к счастливым мгновениям детства. Другой человек может невольно спроецировать на тот же диван (т.е. неосознанно связать с ним) воспоминания, в которых он тяжело болел в детстве, лежа в лихорадке на подобном диване, или когда он маленький беспомощный плакал на диване, а психопат-отец «учил его ремнем уму-разуму». У такого человека болезненные для него чувства глубоко вытеснены, но старый диван напомнит о них, и тогда человеку может показаться, например, что на этом диване кто-то умирал мучительной смертью или был жестоко убит. Конечно, «энергетика» такого предмета мебели станет для него просто демонически негативной.

Или представим человека, который отказывается приобрести куртку «сэконд-хэнде» из-за того, что, возможно, раньше ее носил неизлечимо больной или преступник. И он идет в фирменный бутик. Для него эта куртка из «сэконд-хэнда» (совершенно неизвестно, кому раньше принадлежавшая!) будет обладать очень «плохой энергетикой», и он, даже сможет действительно заболеть, постоянно думая об этом, если по каким-то причинам будет вынужден носить эту куртку. А теперь представим себе подростка из малообеспеченной многодетной семьи, у которого все одноклассники имеют модные фирменные куртки, а он не может о такой новой, купленной в бутике даже мечтать. Но привезенная из-за границы кем-то уже немного поношенная куртка в «сэконд-хэнде» вдруг оказывается ему доступной, и, одев ее, он наконец-то не почувствует себя нищим или изгоем. Какой энергетикой эта вещь будет для него обладать?! Скажу без преувеличения, эта вещь сможет даже исцелить его от болезни, если представить, что пока он лежит с высокой температурой, его небогатые, но и неравнодушные родители, чтобы доставить своему ребенку положительные эмоции, пошли в «сэконд-хэнд» и принесли ему вожделенную вещь. Думаю, не потребуются какие-то «научные объяснения» тому, что высокая температура у этого подростка долго уже не продержится.    

Одним словом, на ваш вопрос об «энергетике вещей» («Может, все это – предрассудки?») можно было бы ответить утвердительно, но с одной поправкой: абсолютным предрассудком здесь будет представление о том, что мы являемся пассивными реципиентами (поглотителями) той или иной «энергетики», изначально заключенной в вещах или где бы то ни было. И вовсе не предрассудок, а постоянно сопровождающий нас по жизни факт состоит в том, что мы активно наделяем все, что нас окружает, и вещи, в том числе, огромной личной эмоциональной энергией (энергией наших глубинных чувств и воспоминаний) и даже духовным смыслом.

Соответственно этому можно понять и смысл народных традиций, о которых вы спрашиваете. Всем нам знакомы «проводы старого года» перед тем, как встретить новый год. Сидя за праздничным столом, произнося тосты, мы то и дело буквально «твердим», что все плохое должно остаться в старом году, не должно перейти в новый. Мы действительно очень хотим – избавиться от проблем, трудностей, обид, недоразумений, случившихся не только в прошлом году, а  в прошлом вообще. Мы хотим наступления нового этапа, хотим подняться на еще одну ступеньку, и нам очень легко принять за начало такого этапа наступление Нового года. И вот, все наше сокровенное стремление избавиться от прошлых неприятностей принимает характер незамысловатого ритуала, обряда, своего рода игры. (В психоанализе такой процесс собственно и называется ритуализацией значимых потребностей, или «отыгрыванием» существующей проблемы.) Мы, как уже говорилось, проецируем то, от чего хотим уйти на вещь, и бросаем, отделяем ее от себя, подсознательно создавая сами для себя ощущение, что мы от чего-то избавились.

Всякий традиционный обряд или ритуал несет в себе черты детства: так ребенок, играя, отбрасывает от себя игрушки, этим он выражает свое недовольство: он НЕ недоволен самой игрушкой, а он проецирует на игрушку свое недовольство и забрасывает ее в угол, тем самым, чувствуя избавление от недовольства или еще точнее – избавление от неудовольствия. Если недовольство (неудовольствие) сильное, то он будет делать это еще и еще, а при предельно сильном недовольстве он даже попытается сломать игрушку. Это может быть недовольство, например, по отношению к брату или сестренке, которая его обидела, неудовольствие от того, его наказали или недослушали. За все это «получает по полной программе» какая-нибудь кукла, плюшевый медвежонок или машинка. И ребенку становится легче, потому что он ритуализировал, отреагировал, отыграл (это тоже известные психоаналитические термины) свое неудовольствие, трансформировав, превратив их в эмоционально и энергетически(!) заряженный двигательный акт. Энергия негативных переживаний (можете сказать – «негативная энергетика» переживаний — суть от этого не меняется) потратилась, разрядилась, и «все плохое» для ребенка осталось в прошлом. Абсолютно точно также люди, уже будучи взрослыми, могут позволить себе «поиграть» под Новый год, праздник от этого, несомненно, будет только веселее, ведь все неприятные переживания заблаговременно отреагированы, «выброшены», а ненужные (ведь и ребенок вряд ли будет использовать для отыгрывания свою самую любимую игрушку) вещи действительно могут еще сослужить кому-то добрую службу.

Но если уж «в ход пошла» действительно дорогая для ребенка игрушка, значит, он столкнулся с по-настоящему тяжелой травмой – явной обидой, несправедливостью, неоднократным проявлением, равнодушия, ненависти со стороны самых близких и любимых им матери или отца. Точно также взрослые люди делают, например, большие пожертвования, ожидая ЗА ЭТО помощи свыше, как правило, только тогда, когда их, как говорится, «совсем прижмет», будучи готовы лишить себя чего-то очень значимого, чтобы получить столь необходимое спасение или освобождение, оставить в прошлом действительно серьезную проблему или трагедию. А когда все хорошо, то «сильно тратиться ради помощи ближнему», вроде бы, уже и нет столь острой необходимости. Так оказывается, что не только новогоднее традиционное избавление от ненужных вещей, но и отказ от значимых ценностей в критических ситуациях порой осуществляется не иначе, как ради собственного блага, снятия тревоги за будущее и чувства расставания с негативным прошлым. Что ж, в конечном итоге, в этом нет ничего плохого. Весь смысл происходящего хорошо известен современной психологии, и, как видите, нет никакой необходимости его мистифицировать, просто «все мы родом из детства».

Что касается, обычая (по сути, опять же – ритуала, обряда) дарения другим людям вещей умершего, то здесь можно обнаружить несколько иной смысл, уже не вполне праздничный, но все равно служащий цели ослабить, преуменьшить боль утраты близкого человека. Все мы знаем, что при такой потере переживания бывают очень тяжелы, особенно большое страдание вызывают воспоминания о тех временах, когда значимый для нас человек был жив и был с нами. Мы, конечно же, стараемся избавиться от этих вызывающих душевную боль переживаний, стараемся вернуться к реальности, в которой, увы, теперь отсутствует умерший. Стараемся, научиться жить по-новому, без него. Но воспоминания о нем и, соответственно, ВСЕ, ЧТО О НЕМ НАПОМИНАЕТ, возвращает нас в прошлое, выбивает из реальности, заставляя снова столкнуться с болью утраты. Поэтому традиция отдать вещи, принадлежащие умершему, оказывается предельно проста и мудра: мы избавляемся от всего, что нам напоминает о теперь уже нереальном прошлом, что может всколыхнуть боль утраты.

Но, пожалуй, здесь можно отыскать и еще один — более глубокий смысл. Отсутствие близкого человека, факт того, что его больше нет рядом в глубине души продолжает травмировать, несмотря на то, что психика постаралась полностью следовать реальности и не замыкаться на прошлом. Но, вот, реальность при этом часто все равно оказывается пустой: в этой новой реальности есть много других людей, но в них нет одного… единственного… главного человека. Подсознание то и дело напоминает об этом, и страдание не проходит. Однако его [подсознание] можно немного «успокоить»: если мы раздали чужим людям вещи дорого нам человека, то, станет вполне возможным, что сейчас где-то недалеко или совсем рядом с нами находится тот «чужой человек», который случайно стал обладателем данной вещи, и от этого он уже кажется не таким чужим, от этого подсознанию видится, что тот, кого мы лишились не исчез совсем, что часть его [вещей] даже присутствует в каждом. И в то же время, непосредственно о человеке ничего не напоминает, не травмирует нас так, как если бы принадлежащие ему вещи постоянно попадали нам на глаза. Так прошлое соединяется с будущим, а новая реальность не вызывает связанных с умершим болезненных воспоминаний и, одновременно, не так уж пуста без него. Близкого нам человека нет нигде, и в то же время он везде, в каждом (даже чужом!) человеке, находящимся рядом с нами, ведь нельзя исключить, что именно этому человеку принадлежит сейчас та самая вещь.